Эстонский вариант

Как все начиналось — Что привело к столкновению с полицией? Дмитрий Кленский: — Есть два мифа, созданные и широко тиражируемые властями Эстонии. Миф о "руке Москвы" и миф о том, что во всем виноват "Ночной дозор". И то и другое — абсолютная чушь. Никаких фактов, доказательств у эстонских властей нет. У нас есть данные, что арестованных людей зверски били и заставляли признаться, что их спровоцировал "Ночной дозор". Рано утром 26 апреля получили первый сигнал. Полиция напала на дежуривших возле памятника активистов "Ночного дозора" и избила их. Когда мы приехали, то увидели, что в районе площади Свободы полно полиции. А вокруг сквера возводятся забор и тент над местом раскопок. В городе было объявлено, что на Тынисмяги собираться нельзя. И мы призывали людей приходить с цветами к памятнику Свободы, а это метров триста-четыреста от Тынисмяги. "Ночной дозор" не призывал к тому, что запрещено. Когда же мы около шести вечера подошли к месту сбора у памятника Свободы, там никого не оказалось. Мы поднялись к Тынисмяги, а там — все запружено народом. Половину собравшихся составляла учащаяся молодежь. Почему пришли люди? Очень точно сформулировал Виталий Белобровцев, человек достаточно лояльный, орден от президента имеет: "Из протеста. Это все, что я мог делать". Это наш памятник. Для нас он — память. А память — это убеждения. А свобода убеждений — одно из прав человека. Посмотрите, какой шум поднимает ЕС, когда права человека нарушаются в России. А когда речь идет об Эстонии, они говорят, что это внутреннее дело страны. Это памятник солдату страны антигитлеровской коалиции, а нам отвечают, что это "внутреннее дело". Мы писали Бушу, писали королеве Англии и канцлеру ФРГ и не получили ответа. — Как начались беспорядки? Д.К.: — Все началось на наших глазах. После шести вечера народ стал класть цветы к ногам полицейских. Пели песни военных лет. Так продолжалось часа два. А когда стоит полиция и проходит час, два, три, а против нее толпа (специалистам это хорошо известно), то всегда что-то назревает. И началось. Потихоньку школьники, молодежь стали кидать в сторону полиции сначала самолетики бумажные, потом пустые пластиковые бутылки... — А откуда взялись камни? Д.К.: — Вот о чем и речь! Одна из наших девушек видела, как трое парней, говоривших по-эстонски, притащили черные целлофановые мешки с камнями. Конечно, можно сказать, что кто-то из нас, из собравшихся, делал это. Но можно сказать, что это делала и полиция, власть. Никто же ничего не доказал и не пытается доказать или опровергнуть... Все было корректно? Юрий Журавлев: — События 27 апреля показали, что делает полиция и как она поступает. Когда забирают невиновных людей с улицы, когда им не предъявляется законного основания для ареста, когда не дают вообще никакой информации, когда любая информация закрыта, когда не разрешают звонить адвокатам, когда держат в условиях, где не водят в туалет, не дают пить, когда просто людей избивают. В этом участвовало три вида полицейских спецслужб — полиция, помощники полицейских в гражданском и спецназовцы. Связанных, лежащих людей избивали телескопическими железными дубинками по головам, били в область сердца концом дубинки. — Они надевали на людей пластиковые наручники-струны и заставляли сидеть. Тех, кто пытался размять ноги, валили тычками, били ногами. В одном терминале (задержанных содержали в терминалах Таллиннского порта. — А.М.) было около 350 человек. Таких терминалов было два. Сразу после этих зверств премьер-министр Эстонии соврал, что все было корректно. И только когда люди стали предъявлять доказательства, власти испугались. Они увидели, что правду не скрыть. Они стали говорить: "Да, было, но мало". Но снежный ком свидетельств все нарастал — люди приходили, писали заявления, прилагали медицинские свидетельства избиения, фото-видеоматериалы. Мы все собрали... — И все равно власть говорит, что все было законно. Д.К.: — И вот такой еще момент. Не дожидаясь предъявления претензий со стороны пострадавших коммерсантов, правительство заявило, что компенсирует все убытки из госбюджета. Президент страны буквально на следующий день заявляет, что это были преступники, когда только суд может сказать: "преступники". И заявляет он это для того, чтобы поставить знак равенства между людьми, которых разогнали у памятника, и теми, кто громил магазины. А это было совсем не так. Александр был на месте событий. И он, и другие свидетели утверждают обратное. Громили совсем другие люди. И треть из них, по данным полиции, были эстонцы. Кто начал погромы — Вы говорили, что из толпы начали лететь камни. Д.К. — Наши люди ходили и пресекали такое. Но толпу в три-пять тысяч контролировать уже невозможно. Ю.Ж.: — Был период, когда нас закрыли в коридоре, т.е. два выхода всего, их перекрыли и с двух сторон дали газ. А там были женщины, школьники были. С двух сторон травят газом, а выхода нет. Александр Коробов: — Мы побежали в одну сторону, а полиция нас не пускает: "Туда нельзя, — говорят, — там вам еще хуже будет". Мы обратно в этот газ. А там уже молодежь с полицией дерется. Мы просто поражались отчаянности некоторых ребят. Там стоял один парень и говорил полицейским: "Ну идите, идите сюда..." Он готов был хоть жизнь положить. Многие в одиночку дрались с полностью экипированными, вооруженными полицейскими. Д.К.: — Это называется: праведный гнев. Как во время войны, когда вы за святое, за свою землю деретесь. И они поняли, что это вражья сила на них набросилась: газ, взрывпакеты, собаки... Ю.Ж.: — А теперь власти пытаются менять местами причины и следствия. Мы четко знаем, что сначала был арест памятника, затем мирный протест, обстрел со стороны полиции, травля газом и наступательная операция, и только после этого начались драки протест вылился уже в разрушительную форму. Д.К.: — Свидетели утверждают, что киоск у кинотеатра "Космос" загорелся почему-то за десять минут до начала разгона. Значит, людей провоцировали присоединиться к погрому. Я лично видел там несколько групп эстонцев в спортивных костюмах, по пять-шесть человек. — А вы не предполагаете, что эти люди специально были отряжены?.. Д.К.: — Очень даже предполагаем. Слишком много косвенных и почти прямых доказательств. Полиция охраняла памятник — Как же все-таки начались погромы? А.К.: — Мы спустились с Тынисмяги и попали под обстрел резиновыми пулями, который вела полиция. Рядом взрывались шумовые бомбы. Было такое ощущение, что ты на войне. И когда люди вырывались на свободу, их охватывало чувство протеста, который копился пятнадцать лет. Я видел, как начались первые погромы. Один парень берет камень — и кидает, куда попало. Кинул и стоит. Не знает, будет ему за это что-то или нет. Разбил окно. Чистое хулиганство. А тут никто не реагирует. — А полиция? А.К.: — А полиции нет. Полиция, избив людей, потравив газом, оглушив, отошла. Отошла и стоит. Охраняет памятник! Весь город предоставлен самому себе, делай, что хочешь. Вот после этого все и понеслось. Но громили первые десять-двенадцать человек, которые шли впереди. Они это делали не с целью грабить. Они вымещали свой гнев и шли дальше. А уже потом шла, мы видели, группа девчонок, лет 12-13, эстонских и русских (вот единство русских и эстонцев!), залезали туда и тащили чипсы, мороженое и тут же раздавали. Это потом, говорят, подъезжали машины и вещи выносились уже "организованно". Мы пытались навести порядок, удержать людей от погромов. Когда народ стал бить машины, мы организовали регулировку движения и перестали пускать туда транспорт. Мы не давали разбомбить ни трамвай, ни троллейбус. Один парень из "Дозора" предотвратил пожар. — Но нас было всего несколько человек, и выполнять работу полиции мы не могли. А полиция стояла в ста метрах в три-четыре ряда и ничего не предпринимала. Только после двух часов ночи, когда уже народ порядочно напился (там ведь винно-водочные магазины разграбили), полиция стала всех хватать. Мы разговаривали с медсестрами, и они нам сказали, что за две недели до событий им был дан приказ приготовить как можно больше бинтов и различных средств, потому что ожидается большое количество пострадавших. Д.К.: — В войсках были отменены отпуска. Мы вообще квалифицируем все происшедшее как объявление войны русскому населению. Хотя среди полицейских было много русских. Тоже душу отводили. Этим народ так и говорил: "Эстонец — полицейский, а ты — полицай". Бомба от государства Д.К.: — Но все говорят про эту первую ночь. А ведь народ пришел и во второй вечер. И на вторую ночь погромов почти не было. Люди пришли протестовать против того, что произошло в предыдущую ночь. И там, кроме учащихся, было довольно много взрослых. Их просто разгоняли. — А почему им позволили собраться? Д.К.: — Никто не вводил чрезвычайного положения, не объявлял комендантского часа. А полиция перекрывает улицу и кладет всех на землю. Всех подряд. Взрослых, детей, своих, иностранцев. Вот тогда и Александра с Юрой забрали. — Школьники начали собираться в шесть вечера. Я одного спрашиваю: "Чего ты тут торчишь? Иди в компьютерные игры играй!" А тот серьезно так отвечает: "Моего деда убили, а они памятник убрали". Я спрашиваю: "А родители?" "А родителям пофиг", — говорит. Откуда в нем такая убежденность? В школе учат, что Россия — враг Эстонии. Его родители боятся выйти на улицу, боятся потерять работу, гражданство. У нас ведь по закону у них могут отобрать гражданство за нелояльность. Это объясняет, почему русские молчат. Вот двенадцатилетний мальчишка и мстит за своих родителей, за ту судьбу, которая уготована русским в Эстонии. За пятнадцать лет разрыв между эстонцами и русскими стал огромным: безработица среди нас в два с половиной раза выше, чем среди эстонцев; люди с высшим образованием среди эстонской молодежи встречается в два раза чаще, чем среди русской. А в 1990 году было одинаково. Пятнадцать лет гражданской и экономической дискриминации у людей копилось недовольство. И в день святотатства, когда убирают не просто памятник, а памятник воину — победителю нацизма, это недовольство, естественно, выливается в протест. И этим дело не закончится. Потому что проблемы остаются. Они цивилизованно не решаются. Эстонское государство само заложило под себя такую бомбу. Эстонское население ликовало Д.К.: — Из тысячи двухсот задержанных арестованы пятьдесят четыре человека. А остальных они, выходит, зря брали? Зачем держали их до утра на корточках, зачем избивали? Ю.Ж.: — Тела избитых до неподвижного состояния тут же выволакивались. Мы сейчас имеем около двадцати пропавших без вести. И то тут, то там появляются трупы: в море всплыл труп, в пруду всплыл труп. Нашли перевернутую машину — аварии не было, а в ней лежит труп русского избитого парня. И никто ни за что не отвечает. Кто отдал приказ, на каком основании? Вся информация засекречена. Это преступление власти против людей. Д.К.: — А эстонское население ликовало. И после этого власти призывают к диалогу! Без возвращения памятника на прежнее место, без отставки правительства, без отдачи премьера под суд, без международной следственной комиссии ни о каком диалоге не может быть и речи. Кстати, про диалог они говорят только в русской прессе. А в эстонской нас продолжают поливать как заговорщиков, стремившихся свергнуть правительство. — А не видите ли вы в покорности русского населения Эстонии провокацию, которая подтолкнула власти к произволу? Д.К.: — Мы даже в этом "виноваты". У очень многих русских Эстонии есть чувство "гостя". Они не чувствуют коренной связи с этой страной. Если бы государство хотело мира на своей территории, оно вело бы себя иначе. Но они хотели национального превосходства и получили нацизм. Фактически эстонское государство осуществляет программу нацистов. Смертность у русских выше, рождаемость — ниже, уровень образования — ниже. Из нас вытравливают духовность русскую. Мы должны быть обслуживающим персоналом второго-третьего сорта у новых господ. Эстонцам это выгодно... И они молчат. А дальше... — Есть ли в Эстонии силы, которые могли бы объединить и организовать цивилизованный протест русских? Ю.Ж.: — Сейчас эти силы формируются. Д.К.: — Боюсь, что государство при поддержке Европы не допустит такого развития событий. Власти сделали все, чтобы лишить русских самостоятельного представительства в парламенте и самоуправлениях и пойдут по этому пути до конца. Они не позволят нам встать, если мир спокойно взирает на то, что творится. Это второй Мюнхен. — А что Россия? А.К.: — Действия России нам не очень даже понятны. Если бы Россия вела более продуманную политику в отношении властей Эстонии, можно было бы добиться гораздо большего, чем она сделала до сих пор. Д.К.: — "Ночной дозор" всегда делал ставку на внутреннее решение этой проблемы. Мы любой помощи будем рады — хоть из России, хоть из Америки, но ходить и просить не станем. — Готов ли "Ночной дозор" возглавить движение сопротивления? Д.К.: — Я думаю, что это неизбежно. Сегодня все русские политические силы Эстонии показали, что они импотенты. Полные. Мы единственные, кто поддерживает тлеющий огонек сопротивления. [ Бизнес & Балтия ]